Неточные совпадения
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой
широкий грудной ящик, привычным бодрым
шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
Она предложила перейти в гостиную. Ходила она легко и плавно, пружинистым танцующим
шагом, одета она в платье оранжевого цвета,
широкое, точно плащ. На ходу она смешно размахивала руками, оправляя платье, а казалось, что она отталкивает что-то.
В нескольких
шагах от этой группы почтительно остановились молодцеватый, сухой и колючий губернатор Баранов и седобородый комиссар отдела художественной промышленности Григорович, который делал рукою в воздухе
широкие круги и шевелил пальцами, точно соля землю или сея что-то. Тесной, немой группой стояли комиссары отделов, какие-то солидные люди в орденах, большой человек с лицом нехитрого мужика, одетый в кафтан, шитый золотом.
Взлетела в воздух
широкая соломенная шляпа, упала на землю и покатилась к ногам Самгина, он отскочил в сторону, оглянулся и вдруг понял, что он бежал не прочь от катастрофы, как хотел, а задыхаясь, стоит в двух десятках
шагов от безобразной груды дерева и кирпича; в ней вздрагивают, покачиваются концы досок, жердей.
В двух
шагах от Клима, спиною к нему, стоял тонкий, стройный человек во фраке и, сам себе дирижируя рукою в
широком обшлаге, звучно говорил двум толстякам...
Прошел мимо плохонького театра, построенного помещиком еще до «эпохи великих реформ», мимо дворянского собрания, купеческого клуба, повернул в
широкую улицу дворянских особняков и нерешительно задержал
шаг, приближаясь к двухэтажному каменному дому, с тремя колоннами по фасаду и с вывеской на воротах: «Белошвейная мастерская мадам Ларисы Нольде».
«Вот и я привлечен к отбыванию тюремной повинности», — думал он, чувствуя себя немножко героем и не сомневаясь, что арест этот — ошибка, в чем его убеждало и поведение товарища прокурора. Шли переулками, в одном из них,
шагов на пять впереди Самгина, открылась дверь крыльца, на улицу вышла женщина в
широкой шляпе, сером пальто, невидимый мужчина, закрывая дверь, сказал...
В сотне
шагов от Самгина насыпь разрезана рекой, река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает река, сверкая, точно ртуть, река не
широкая, болотистая, один ее берег густо зарос камышом, осокой, на другом размыт песок, и на всем видимом протяжении берега моются, ходят и плавают в воде солдаты, моют лошадей, в трех местах — ловят рыбу бреднем, натирают груди, ноги, спины друг другу теплым, жирным илом реки.
Немного спустя после этого разговора над обрывом, в глубокой темноте, послышался шум
шагов между кустами. Трещали сучья, хлестали сильно задеваемые ветки, осыпались листы и слышались торопливые,
широкие скачки — взбиравшегося на крутизну, будто раненого или испуганного зверя.
Марина была не то что хороша собой, а было в ней что-то втягивающее, раздражающее, нельзя назвать, что именно, что привлекало к ней многочисленных поклонников: не то скользящий быстро по предметам, ни на чем не останавливающийся взгляд этих изжелта-серых лукавых и бесстыжих глаз, не то какая-то нервная дрожь плеч и бедр и подвижность, игра во всей фигуре, в щеках и в губах, в руках; легкий, будто летучий,
шаг,
широкая ли, внезапно все лицо и ряд белых зубов освещавшая улыбка, как будто к нему вдруг поднесут в темноте фонарь, так же внезапно пропадающая и уступающая место слезам, даже когда нужно, воплям — бог знает что!
Широкими, но поспешными
шагами, с тревогой на лице, перешла она через двор и поднялась к Вере. Усталости — как не бывало. Жизнь воротилась к ней, и Райский радовался, как доброму другу, страху на ее лице.
Я отвернулся и быстрыми
шагами стал спускаться с холма, на котором лежит Колотовка. У подошвы этого холма расстилается
широкая равнина; затопленная мглистыми волнами вечернего тумана, она казалась еще необъятней и как будто сливалась с потемневшим небом. Я сходил большими
шагами по дороге вдоль оврага, как вдруг где-то далеко в равнине раздался звонкий голос мальчика. «Антропка! Антропка-а-а!..» — кричал он с упорным и слезливым отчаянием, долго, долго вытягивая последний слог.
Чинность и тишина росли по мере приближения к кабинету. Старые горничные, в белых чепцах с
широкой оборкой, ходили взад и вперед с какими-то чайничками так тихо, что их
шагов не было слышно; иногда появлялся в дверях какой-нибудь седой слуга в длинном сертуке из толстого синего сукна, но и его
шагов также не было слышно, даже свой доклад старшей горничной он делал, шевеля губами без всякого звука.
Но в это время к мальчику подошел быстрыми
шагами взрослый человек в ливрейном фраке с
широкими длинными фалдами.
Вдруг вблизи послышалось легкое шуршание. Я оглянулся и увидел в двух
шагах, за щелеватым палисадом, пеструю фигуру девочки — подростка, немного старше меня. В
широкую щель глядели на меня два черных глаза. Это была еврейка, которую звали Итой; но она была более известна всем в городе, как «Басина внучка».
Громадная казенная квартира с высокими и
широкими комнатами, в которых гулко и одиноко раздаются
шаги, и длинное, тягучее время, которое некуда девать, угнетают его до такой степени, что он чувствует себя как в плену.
Правда, чем крупнее дробь, тем
шире она разносится и реже летит и тем труднее попасть в цель, но дело в том, что на далеком расстоянии, то есть
шагов на шестьдесят или на семьдесят, не убьешь большого кроншнепа даже дробью 3-го нумера, ибо степной кулик гораздо крепче к ружью, чем болотные и другие кулики.
С каждым новым
шагом навстречу ему лились новые звуки неведомого,
широкого, необъятного мира, сменившего теперь ленивый и убаюкивающий шорох тихой усадьбы…
Когда на террасе, которая вела из сада в гостиную, раздались
шаги, все глаза повернулись туда. В темном четырехугольнике
широких дверей показалась фигура Эвелины, а за нею тихо подымался по ступенькам слепой.
И Лемм уторопленным
шагом направился к воротам, в которые входил какой-то незнакомый ему господин, в сером пальто и
широкой соломенной шляпе. Вежливо поклонившись ему (он кланялся всем новым лицам в городе О…; от знакомых он отворачивался на улице — такое уж он положил себе правило), Лемм прошел мимо и исчез за забором. Незнакомец с удивлением посмотрел ему вслед и, вглядевшись в Лизу, подошел прямо к ней.
У
широкого перелога Лука Никонович взял налево и, проехав несколько
шагов, остановился.
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом
широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом
шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
С каждым
шагом вперед горизонт раздается
шире и
шире; из-за узорчатой прорези елового леса выступают гряды синих гор, которые тянутся к северу тяжелыми валами, точно складки обросшей зеленой щетиной кожи какого-то чудовища.
В субботу юнкеров отпустили в отпуск на всю неделю Масленицы. Семь дней перерыва и отдыха посреди самого тяжелого и напряженного зубрения, семь дней полной и веселой свободы в стихийно разгулявшейся Москве, которая перед строгим Великим постом вновь возвращается к незапамятным языческим временам и вновь впадает в
широкое идолопоклонство на яростной тризне по уходящей зиме, в восторженном плясе в честь весны, подходящей большими
шагами.
Как красиво, резво и вызывающе понеслись кверху звуки знакомого марша «Под двуглавым орлом», радостно было под эту гордую музыку выступать
широким, упругим
шагом, крепко припечатывая ступни.
Мерный топот
шагов на конце улицы прервал хохот. Три солдата в шинелях, с ружьями на плечо шли в ногу на смену к ротному ящику. Ефрейтор, старый кавалер, сердито глянув на казаков, провел солдат так, что Лукашка с Назаркой, стоявшие на самой дороге, должны были посторониться. Назарка отступил, но Лукашка, только прищурившись, оборотил голову и
широкую спину и не тронулся с места.
Прислонясь к спинке кресла, на котором застал меня дядя, я не сомневался, что у него в кармане непременно есть где-нибудь ветка омелы, что он коснется ею моей головы, и что я тотчас скинусь белым зайчиком и поскачу в это
широкое поле с темными перелогами, в которых растлевается флером весны подернутый снег, а он скинется волком и пойдет меня гнать… Что
шаг, то становится все страшнее и страшнее… И вот дядя подошел именно прямо ко мне, взял меня за уши и сказал...
Казалось, неукротимый конь прибегнул к этому способу избавиться от своего мучителя как к последнему средству, после которого должен был покориться его воле; он вдруг присмирел и, повинуясь искусному наезднику, пошел
шагом, потом рысью описал несколько кругов по
широкой улице и наконец на всем скаку остановился против избы приказчика.
Шум
шагов пропадал в сыпучем песке, кой-где покрытом
широкими листьями лопуха.
Где начиналась главная аллея,
шагах в двадцати от ворот, под старым
широким тополем сидела Юлия Сергеевна, поджидая гостей.
В окнах домов зажигались огни, на улицу падали
широкие, жёлтые полосы света, а в них лежали тени цветов, стоявших на окнах. Лунёв остановился и, глядя на узоры этих теней, вспомнил о цветах в квартире Громова, о его жене, похожей на королеву сказки, о печальных песнях, которые не мешают смеяться… Кошка осторожными
шагами, отряхивая лапки, перешла улицу.
Было что-то глубоко трогательное в бессилии здорового и дикого парня, который вдруг начал шагать по тротуару
широкими, но неровными
шагами.
На дворе совсем меркло; мимо платформы торопливо проходили к домам разные рабочие люди; прошло несколько девушек, которые с ужасом и с любопытством взглядывали на мрачный сундук и на одинокую фигуру Долинского, и вдруг сначала шли удвоенным
шагом, а потом бежали, кутая свои головы
широкими коричневыми платками и путаясь в длинных юбках платьев.
Как-то вечером я тихо шел садом, возвращаясь с постройки. Уже начинало темнеть. Не замечая меня, не слыша моих
шагов, сестра ходила около старой,
широкой яблони, совершенно бесшумно, точно привидение. Она была в черном и ходила быстро, все по одной линии, взад и вперед, глядя в землю. Упало с дерева яблоко, она вздрогнула от шума, остановилась и прижала руки к вискам. В это самое время я подошел к ней.
Тетушка выдвигалась немножно вперед и была ярко освещена, меж тем как ее подруга, отстав на один
шаг, шла скромно, опустив головку, отчего ее тихое, задумчивое личико оттенилось в его верхней части
широкими полями соломенной шляпы и приняло глубокое, таинственное выражение.
Конечно, эта обширная площадь не длиннее ста
шагов и гораздо у́же всякой
широкой петербургской или берлинской улицы, но в сравнении с коридорами и ущелинами, которые данцигские жители не стыдятся называть улицами и переулками, она действительно походит на что-то огромное, и если б средину ее не занимал чугунный Нептун на дельфинах, из которых льется по праздникам вода, то этот Ланг-Газ был бы, без сомнения, гораздо просторнее московского Екзерцир-гауза!
В продолжение этого разговора Рославлев, ведя под руку свою невесту, шел тихими
шагами вдоль
широкой аллеи, которая перерезывала на две равные половины обширный регулярный сад, разведенный еще отцом Лидиной.
Отойдя несколько
шагов от своего бивака, они подошли к мелкому кустарнику, в котором протянута была наша передовая цепь;
шагах в пятидесяти от нее стояли французские часовые; позади их пылали огни неприятельского авангарда, а вдали, вокруг Доргобужа, по всему пространству небосклона расстилалось
широкое зарево.
Александра Павловна взяла цветок и, пройдя несколько
шагов, уронила его на дорогу… До дому ее оставалось
шагов двести, не более. Недавно выстроенный и выбеленный, он приветливо выглядывал своими
широкими светлыми окнами из густой зелени старинных лип и кленов.
— Долго будем думать? — сердито сказал Колесников и крупно зашагал по склону, вихляя щиколоткой в многочисленных глубоких, еще не разбитых в пыль колеях и колчах; за ним, не отставая, двигались остальные. И уже у самого мостика за шумом своих
шагов услышали они другой, более
широкий и дружный, несшийся из-за предательской кручи. Сразу догадавшийся Жегулев остановил своих и тихо скомандовал...
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько
шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в
широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
В следующей статье мы постараемся представить очерк первого времени самостоятельной деятельности Петра, его первые, еще не
широкие и не совсем верные
шаги на поприще преобразований, до 1700 года, на котором пока прерывается повествование г. Устрялова.
Снова прошли молча
шагов полсотни. Никита смотрел под ноги, на
широкую тень свою, Вялов в такт
шагам стучал пальцем по дереву топорища.
Потом Гаврила снял свой мокрый картуз, перекрестился, посмотрел на деньги, зажатые в ладони, свободно и глубоко вздохнул, спрятал их за пазуху и
широкими, твердыми
шагами пошел берегом в сторону, противоположную той, где скрылся Челкаш.
Он трясся на ходу жирной,
широкой, уже потемневшей от пота грудью и сырыми пахами, откидывал передние ноги от колен вбок, и при каждом
шаге у него звучно екала селезенка.
Действительно, день был светлый и солнечный, с весенним холодком в воздухе. Наш коробок бойко покатился по
широкой городской улице к Шарташскому озеру. Мелькали новые постройки на каждом
шагу, и все на купеческую руку.
— Понимаете вы это? Взял сразу из станка в другую сторону и пошел все прямо. Дорога тут была такая же
широкая, и скоро опять начинался лес. В этом густом лесу на следующий день еще сохранились в затишных местах следы. Они шли все прямо, не сворачивая. Прошел он удивительно много и… не отступил ни
шагу, пока…
С каким живым чувством удовольствия поехал я, едва пробираясь, верхом по проваливающейся на каждом
шагу дороге, посмотреть на свою родовую речку, которую летом курица перейдет, но которая теперь, несясь
широким разливом, уносила льдины, руша и ломая все, попадающееся ей навстречу: и сухое дерево, поваленное в ее русло осенним ветром, и накат с моста, и даже вершу, очень бы, кажется, старательно прикрепленную старым поваром, ради заманки в нее неопытных щурят.
Тяжелые
шаги скрипят по двору у наружной стены, но Цербер остается спокоен, а только снисходительно взвизгивает; он знает, что это наши лошади, стоявшие до сих пор где-нибудь под плетнем, прижав уши и пожимаясь от мороза, вышли на огонь, чтобы стать у стены и смотреть на весело прыгающие искры, на
широкую ленту теплого белого дыма.
Но полковник, заметивший бродягу еще на половине своего пути, оказал ему более внимания. Он прибавил
шагу, потом, приблизившись, быстро и внезапно остановился, причем ножны его сабли с размаху ударили по коротким ногам. Откинув назад голову с
широким добродушным лицом, он взглянул на бродягу из-под громадного козырька и хлопнул себя рукой по бедру.